Книга И. Са - Страница 22

— Извините, меня наняли с опозданием, я не успел подготовится.

— Скажите мистер эээ… у вас есть дом? По какому адресу? Вы меняли адрес в последние десять лет? У вас есть счет в банке? Сбереженья? Нет? Замечательно.

Выкуп назначается в пять тысяч долларов. Телевизор погас и я застыл перед ним с открытым ртом. Хотелось двинуть кулаком в плоскость матового экрана. Опытный Баталия это сразу понял и положил мне на плечо тяжелую руку.

— Давай дуй в барак, скажи Исе чтоб шуровал сюда.

Пять тысяч. Когда меня арестовали в кошельке было 20 баксов на памперсы дочке и 2.50 на автобус обратно.

В бараке я нервно набрал Пападакиса. Тот степенно начал меня учить как следовало говорить с судьей. «Это ты мне ДО суда должен рассказывать, сукин ты кот».

Упал на шконарь. Не знаю сколько времени уйдет сейчас вернуть себе гармонию и дзен. Схватил ручку — бросился записывать пока не забыл. Писанина — моя гармония и дзен. Но и это не дают: минут через 15 явился из суда И. Са:

— Фай саузен долер — Иса горевал: где мой возьми фай саузен?

Он снова забыл английский.

Глава 8

Мне было лет семнадцать, я жил в ташкентских Сергелях. Один из соседей по подъезду был узбек. Не помню даже как его звали — узбек и узбек. Ему за победу на математической олимпиаде дали путевку в США. Тогда времечко такое было — все не в Артек стремились, а в Буффало билять. СССР скомкался и американцы днями высасывали из одной шестой ресурсы и мозги, а ночами ходили и совершали конверсии на заводах оборонного значения.

Узбек уехал в США и понятное дело вместо двух недель провел там полтора года. После его депортировали. Он избил хозяина стройки где работал гоуст-арбайтером. Гоуст это призрак — его не ту как бэ. Но платить все же надо — хоть через раз.

Посадили узбека и «выдворили из страны». Он вернулся в Сергели к ужасу и радости матери-одиночки, воспитывавшей еще пятерых безотцовщин. Это была единственная узбекская семья в нашем откровенно расистском кооперативном подъезде. Остальные были русские, евреи, армяне, украинцы, корейцы и татарцы. Все эти люди любили Узбекистан и недолюбливали узбеков.

На узбека-депортанта смотрели как на лузера и парию. Быть в самих штатиках и не продержаться! Ну и дебила!

Когда в штатики проник я сам — уже отсидев пару раз в новой Успехистанской Джамахирии — мне сразу сказали — не высовывайся, муйней не страдай и никто тебя не тронет. На тринадцатый год я не выдержал и высунулся. Где-то по пояс. Бывает у русских болит душа. Хотя некоторые это называют «страдать муйней» — все фигуры речи, выплеты лексики.

Теперь и меня депортируют. И выглядеть буду еще хуже. Даже хозяевам многочисленным физиономию лица не выправил. Не успел.

А может не отправят? Суд сбил спанталыку. Да — еще в дýше распарился сильно и лёг сразу прям под сопла зверски молотящего промышленного кондиционера. Ломило кости, поднялась температура. Хорошо тайленол давали без предварительных письменных заявлений и проволочки.

Адвокекс давил на жену убеждая взять пять штук в кредит и вытащить меня. Он поёт, что дело крайне усложниться, если меня не вытащить. Я уверен, что он врет и ему просто лень ездить в тюрьму. Сорок минут в один конец, куча процедур и шмонов. Уволить его хочется очень, но пока в суде мне не дают раскрыть рта и я в неволе — гаденыш может еще сгодиться.

Посижу пока в школе у сына каникулы. Чего выходить — жара, документов ноль, за руль категорически нельзя, работы нет — нервотрепка. Да еще долг на семью повешу в пять штук. Вернуть так их вернут при любом раскладе — если в бега не ударю, но сколько будет длится гаражный беспредел никому неведомо. А в бега тоже кисло — я вам честное слово даю в Америке, да еще в гребанном Кливленде я исключительно из-за семьи.

В бегах, без детей рядом вся Америка утратит смысл. Так что в тюрьме пока легче чем на воле — опять же кормят три раза и есть о чем писать. Посидим — после Папского района Наманганской области американская федеральная тюрьмочка это форма туризма.

Агент Холидей нам с И. Сой сказал на прощание извиняющимся тоном — не «ссыте на — месяца через три, на воле будете вспоминать и улыбаться с пивком». Пивко как же — мне Майкл Джексон впаял шесть месяцев надзора — так что пить нельзя, могут тест устроить в любой день. Да еще штрафов почти на штуцер — судебные издержки, джипиэс. Это все что им нужно было — выкатить счет. На этом американское «исправление преступников» заканчивается.

В тюрьме мне сейчас гораздо свободнее дышится чем на воле в свободной стране. Свобода успехистанского типа. Но ключевое слово — три месяца. За 90 дней лета что-то решиться в моей судьбе. Определиться дальнейшая жизнь.

Может это будет новая жизнь, следующая — на другом конце Земли. Я в Америке практически все посмотрел — можно и попутешествовать. Вот только дети… А то и повезет — останусь дома с семьей. Со старыми проблемами — за то, может быть, наконец с аусвайсом. Сейчас я не гражданин ни одного государства в мире — если не считать СССР. Это наполняет меня гордостью, но для главы семейства статус скажем прямо плачевный. Статус хиппи в холодильник не положишь и на хлеб не намажешь.

Так что в американской тюрьме мне сейчас свободнее дышится. Испытав радость одиночества забываешь о необходимости угождать окружающим. В тюрьме можно быть невежливым и все поймут — страдает.

Опять же тут я легализован — мой браслет с баркодом — первый настоящий легальный американский документ — впервые за последние лет десять. И даже в библиотеку могу ходить, не одалживая карточки сына.